Автор: Екатерина Макарова

Тихо и спокойно было утром. Августовское солнце лениво светило в окна храма, озаряя древние лики, столпы света стремились ввысь, прямо к куполу. Анечка пила чай в свечной лавке, задумчиво откусывая от большого нарядного пряника – подарка доброй прихожанки. Девочка приехала в гости к бабушке, старшей свечнице Виктории Ивановне, и сразу прикипела душой к древнему храму в честь великомученика Пантелеимона. Теперь все дни она предпочитала проводить там, а точнее, в «королевстве» бабы Вики – свечной лавке. Ей нравились знаменные распевы воскресной службы, букеты цветов, которые она с усердием составляла для украшения икон, медовый запах воска и добрая усталая улыбка настоятеля – отца Евгения. Прихожане быстро привыкли к постоянной помощнице строгой Виктории Ивановны, старались побаловать девочку чем-нибудь вкусным, а свечи теперь покупали не в простой лавке, а в «Аничкиной».
Утро спокойно, и Ане немного скучно. Она больше любит торжественную суету воскресенья, когда для неё находится много дел. Сейчас в храме пусто, лишь два туриста с интересом рассматривают старинные иконы в правом приделе. А вчера вот старосте пришлось усмирять мужчину, который во время Евхаристического канона залез чуть ли не на амвон и фотографировал происходящее в алтаре. На попытки урезонить дерзко отвечал, что храм – публичное место, и он волен вести себя, как захочет. Аня тогда переживала, что она всего лишь маленькая первоклассница и не может никак помочь. А на прошлой неделе после воскресной службы двое туристов встали перед Царскими Вратами и стали что-то говорить, воздевая руки к небу. Свечница и староста недоумевали: может сектанты какие-нибудь? Ане почему-то показалось, что они сказали «мутанты». Сердечко её стало биться сильнее, и она, как умела, молилась, чтобы эти «мутанты» не сотворили чего-нибудь зловредного. Но, когда те мужчина и женщина подошли купить свечи, оказалось, что они приехали из центральной Европы, Словакии, а может Словении, и у них там так молятся. Ничего плохого. Просто поднимают руки на манер священника. Девочка очень обрадовалась, что и в других странах знают и любят Христа и молятся Ему.
Анюта переводит взгляд на прекрасный лик Иисуса Христа, задумчиво смотрит на Его икону возле царских врат. Девочка Его очень любит… Она часто воображает себя живущей две тысячи лет назад. Конечно, она обязательно была бы христианкой, следовала бы за Ним. И не дала бы стражам увести Его! Она бы! Она бы… Тут Аня грустно вздыхает, потому что не очень представляет, что тогда сделала бы. Возможно, что и ничего (всё-таки женщины не имели особых прав), но уж точно была бы с Ним до конца! Бабушка украдкой смотрит на внучку и тоже вздыхает. Совсем ребёнок, такая мечтательница, выдумщица, что-то ждёт её впереди. Сейчас Аня очарована послушанием в свечной лавке. Бабушка же боится, что когда-нибудь наступит разочарование. Но потом Виктория Ивановна с надеждой думает, что Господь милостив, и что Он убережёт девочку. Про себя же женщина размышляет, что такое послушание – это как служба на передовой. Ведь зачастую люди, приходящие в храм, обращаются с вопросами именно в свечную лавку. Так что надо быть знатоком-теологом и психологом в одном лице. Кто-то в первый раз переступил порог церкви. Значит, надо подсказать, ответить на вопросы, и в то же время сохранить благодушный настрой. Не всегда это просто. А иногда бывает и страшные происшествия. Бывают, что лихие люди нападают на храмы. Даже во время богослужений. Даже с оружием в руках, отчего случаются человеческие жертвы. И тогда надо быть готовой защитить храм, защитить прихожан, уберечь святыни. Виктория Ивановна строго крестится и надеется быть верной до конца, даже если и случится нечто подобное. Бабушка даже не подозревает, как в этот момент она похожа на свою внучку, мечтающую защитить Христа от мучителей.
От этих непростых раздумий её отвлекает робкий голос:
– Простите, я тут вот бумажки написала, куда мне их отдать? – и молодая женщина нерешительно протягивает записочки за здравие. – А это ваш церковный котик? Какой умненький у него вид, – женщина указывает на серого пушистого кота, сидящего у двери в притворе.
Анечка выбирается из свечной лавки и идёт к бабушкиному питомцу, а Виктория Ивановна негромко что-то рассказывает женщине, по-доброму улыбается и даёт той тонкую книжечку о первых шагах в храме.
– Данечка, кис-кис, – пальчики девочки путаются в шерсти зеленоглазого красавца. Кота зовут Иордан (сокращённо Даня), в честь льва преподобного Герасима. Раньше котик был бездомным, он прибился к храму и жил в досках, сложенных возле подсобного помещения. Прихожане заметили, что он был чистоплотен и, если позволительно так сказать, по-своему благочестив: любил прошмыгнуть в притвор во время богослужения и сидеть, навострив ушки, слушая слова молитв. После возвращался на свои доски греться на солнышке. Люди подкармливали его, но никто не хотел взять животинку к себе. Поэтому вид у котика был не ахти – свалявшаяся шёрстка и какой-то несчастный неприкаянный взгляд.

И вот однажды в храм зашли два прилично одетых человека, дама и бородатый господин. Дама сказала, что намерена в ближайшее время креститься и желает выбрать крестик, непременно золотой или серебряный. И цепочку к нему, тоже из «благородных» металлов. Спутник её согласно кивал и высказывал желание оплатить покупки. Дама привередничала, просила показать то одно, то другое. Виктория Ивановна была в лавке одна, потому что староста приболел, а народу набралось достаточно, приходилось отвлекаться и на других посетителей. Вдруг дамочка взвизгнула и подпрыгнула на полметра. Оказалось, что тот самый кот почему-то зашёл в храм, подошёл к женщине и стал тереться об её ноги. И так внезапно это случилось, что той почудилось, что будто её чуть ли не крыса кусает. От неловкого взмаха руками сумочка-клатч выпала, и… из неё высыпались те самые крестики и цепочки! Все смолкли. Бородатый мужчина бочком стал двигаться к выходу и незаметно выскользнул за порог. Незадачливая воровка сама стала похожа на какого-то грызуна. Она схватила клатч, прошипела: «Поразвели тут всяких тварей!» и пулей вылетела из храма. Все крестики были спасены! Виктория Ивановна впервые за многие годы расплакалась и после работы потащила пушистого героя домой. Его отмыли, отвезли к ветеринару для необходимых процедур, и котик наконец обрёл желанные кров и собственное имя. Все прихожане очень уважают Иордана и стараются приносить ему всякие кошачьи вкусности. Даже батюшка на праздник жалует «церковному сторожу» свежую рыбку. А Иордан с достоинством провожает свою хозяйку (благо живёт Анина бабушка прямо напротив храма) на службу и по-прежнему любит сидеть в притворе. Только теперь он это делает с осознанием своего полного права, и глаза у него очень счастливые!
Аня гладит кота, а со стены на них ласково смотрит преподобный Серафим Саровский. Девочка не знает, но прихожанка, тётя Глаша, которая ей сегодня подарила роскошный пряник, пришла к вере именно благодаря святому Серафиму. И даже немного благодаря Ане. Глафира Иннокентьевна живёт в том же доме, что и Анина бабушка. Была она женщиной одинокой, всю жизнь проработала простой продавщицей в продуктовом. В Бога она, по привычке советского обывателя, не верила, но человеком была совестливым и никогда не позволяла себе унести что-либо домой из «магазинных запасов». Одно радовало её на старости лет – дворняга Твикс. Пёс рос шалопаистым, но очень добрым, любящим лизнуть свою хозяйку в щёку и стащить с её тарелки крекер. Однажды на вечерней прогулке Твикс застрял в кустах возле соседнего дома, а вылез оттуда подозрительно довольным и облизывающимся. Но довольство его длилось недолго. Оказалось, что неадекватный сосед решил потравить бродячих собак, поэтому разбросал по кустам колбасу, посыпанную крысиным ядом. Ночью Твиксику стало совсем плохо. Пса выворачивало наизнанку, нос просто горел. Тётя Глаша денег на визит к круглосуточно работающему ветеринару не имела, но где-то прочла, что в таких случаях надо промывать желудок раствором марганцовки. Она отважно вливала в пасть псу розоватую жидкость. А под утро дала ему тёплого молока, и Твиксик забылся тяжёлым сном. Глафире Иннокентьевне надо было идти на работу, пропускать было нельзя. Она оставила тревожно спящую собаку, вышла на улицу и была готова разрыдаться от бессилия. Тогда тоже было лето, и пятилетняя Аня впервые приехала в гости к бабушке. Малышка сидела на скамейке, ждала Викторию Ивановну, которая что-то забыла дома. В руках у Ани была раскрытая книга с живописными картинками. С одной из них на Глашу внимательно смотрел седой благообразный старичок. Рядом с ним стоял бурый мишка. Глаза лесного жителя поразительно напоминали взгляд бедного Твиксика. Глаша даже не почувствовала, как непослушная слеза сама собой потекла по щеке. «Житие преподобного Серафима», – ­прочитала она на обложке. Что-то давно забытое, из детства, шевельнулось в сердце женщины. «Преподобный Серафим, помоги», – стала повторять Глафира.
– Тётя, ты что плачешь? Не плачь, всё будет хорошо. Сегодня воскресенье, праздник, всё будет очень хорошо, –
Аня погладила плачущую женщину по щеке. Глафира Иннокентьевна почувствовала, что на душе стало легче.
– Да, ты права, моя хорошая, так и будет, – и Глафира тяжело поднялась со скамейки.
Отпросившись пораньше с работы, продавщица спешила домой. Но открыть дверь в квартиру было страшно… Однако, когда вошла в комнату, она увидела очнувшегося Твиксика, пытавшегося слабо вильнуть хвостом. И такой знакомый взгляд вишнёвых глаз!
Всю неделю, пока пёс поправлялся, Глафира Иннокентьевна думала о старичке из детской книжки, а когда Твикс окончательно повеселел и стал по-прежнему носиться по двору, ноги сами понесли её к храму. Несмело прошла она под древние своды. Первое, что ждало её в церкви, – икона святого преподобного Серафима Саровского с клеймами. На одном из клейм она узнала того самого мишку с вишнёвыми глазами. Глаша бросилась к иконе, упала на колени и говорила, говорила… Она рассказала преподобному все свои тяготы, всю свою жизнь и… Что ещё поведала преподобному Серафиму женщина, мы не узнаем, да и не столь это важно. Важно, что теперь Глафиру Иннокентьевну не узнать. Она не одинока, у неё много друзей на приходе, и теперь в её жизни есть самое главное – Бог.
Аня встала и пошла в свою лавку, к бабушке.
– Бабушка, я тебе оставила пряник. Вкууусный!
Баба Вика нежно прижала к себе голову внучки. Не грех посидеть немного обнявшись и отдохнуть, когда все дела сделаны, и в храме нет людей. Глазки у Анечки полуоткрыты, ручонки тихо поглаживают морщинистые руки бабушки. А глаза у Ани такого же глубокого синего цвета, как очи Спасителя на иконе, той самой, возле царских врат.