Беседовал: Алексей Ловчик

Протоиерей Владимир Ринкевич, клирик Константино-Михайловского храма в 1988-89 годы

«В Константино-Михайловский храм я был назначен архиепископом Викторином в помощь многолетнему настоятелю протоиерею Александру Нестеровичу, где прослужил 7 месяцев. В то время батюшка был уже в довольно преклонном возрасте, у него развивался склероз, но был бодр духом, возглавлял все Богослужения, совершал требы, среди которых особенно много было крещений, были венчания (результат нахождения рядом с храмом ЗАГСа). Народ его очень любил и почитал, многие знали, что по ложному доносу отец Александр был арестован и провёл 5 лет в советских лагерях, где, по его словам, его неоднократно принуждали быть сексотом (доносчиком). Батюшка заботился, чтобы в приходе был мир между прихожанами, сам боялся каким-нибудь своим действием вызвать чью-либо негативную реакцию, будучи интеллигентным, спокойным, мирным человеком, поистине добрым пастырем. Богослужения мы совершали вместе. Как-то во время литургии отцу Александру стало плохо, мы отвели его в сторонку и посадили на стул, вызвали скорую. У батюшки случился инфаркт, его отвезли в больницу. После этого он попросился на покой, его заменил отец Вячеслав Сковородко, а меня направили настоятелем в Евфросиньевский храм, где до этого служил отец Вячеслав. Прихожан в те годы было не очень много, хотя храм находится в выгодном положении, в смысле – доступности. Возможно, это объясняется тем, что храм – на виду, и не всякий решался открыто приходить на Богослужения. В советские времена настоятелю заниматься ремонтом храма официально властями запрещалось, это входило в обязанности церковного совета, состоявшего, в основном, из пенсионеров, которые не очень понимали в этих делах. Поэтому храм нуждался в ремонте, как в наружном, так и внутреннем.»

Юлия Сеземан, прихожанка храма с 1967 года

«Что касается вопроса, каким приход был в те далёкие 60-ые годы прошлого столетия, то, слава Богу, несмотря на гонения, он БЫЛ. Пусть и не совсем в таком формате, каким мы видим его сейчас, сегодня. И всё же, теперешнему любому молодому человеку бросилось бы в глаза: во-первых, возраст прихожан – в большинстве своём женщины и чаще почётного возраста. Во-вторых, даже на воскресных службах, немногочисленность прихожан, кроме больших праздников. В-третьих, чувствовались ограничения – нас с мужем отец Александр Нестерович венчал при закрытых дверях в вечернее время. Если возникали вопросы о нашей вере, то ответы на них мы с мужем получали в частном порядке, т.е не было ни лекций, ни общения, хотя, конечно, мы узнавали и раскланивались друг с другом. Некоторые прихожане особенно выделялись, помним до сих пор их имена – среди них сёстры Нина и Мария. Но чувствовалась некая обособленность каждого.
Шло время, облик храма менялся. Со временем мы становились старше, а приход “омолаживался”. Учитывая все сложности и особенности периода – вера жила, а это послужило фундаментом для теперешнего прихода – цепочка не была прервана между поколениями. За всё слава Богу, Который Воистину Воскресе!»

Анастасия Ивановна Шмаро, 98 лет, прихожанка храма с 1947 года:

«В 1947 году я приехала в Вильнюс и с тех пор это моя церковь. Это было после войны, все мы старались, жертвовали, сколько могли. Тогда здесь был такой батюшка правильный, ну как святой! Честный, добрый, так молился… и матушка очень хорошая была. Свободно ли могли ходить? Не очень. Мой старший сын говорил отцу: “не пойду, учительница узнает – будет стыдить”. На что отец отвечал: “Молчи, она сама ходит!” И заставляли ходить. Ходили, конечно, больше женщины, старенькие. Молодёжи почти не было, мужчин тоже мало. Внучку крестить позвали батюшку Александра вечером домой, чтобы не было неприятностей у дочери на работе. Потом ещё были внуки, но уже несли в церковь крестить.
Храм тогда, конечно, был не такой красивый, как сейчас, сейчас как новенький, будто только родился! Собирали и мы в те времена на ремонт, но сколько там соберёшь, копейки! Потом пришёл отец Вячеслав, тоже на ремонт собирали. Любили и любим отца Вячеслава, хороший батюшка. Помнится, отец Вячеслав в проповеди говорил, что вот на таких бабушках держится церковь (улыбается). Потом, при отце Вячеславе, почему-то покрасили купола в зелёный цвет, это не всем нравилось, так как купола были золотыми от “рождения”.
А когда с 2009 года пришли молодые, отец Владимир (младший), столько всего сделали! Я как-то пришла на исповедь к отцу Константину, а он спрашивает, молюсь ли, читаю ли Евангелие? Говорю: нет. Евангелие у меня есть, но не читаю, старая у меня книга, мелкие буквы, трудно читать. Приносите, говорит, дадим вам другое. Прихожу домой, достала Евангелие, думаю, понесу. А дочка не дала Евангелие, так как это память её отца. И сейчас это Евангелие у неё есть. Позже пошла к отцу Владимиру, говорю, такой грех, обманула батюшку Константина, не принесла! А он говорит, очень хорошо –
это память. И потом, через какое-то время, позвали меня и торжественно подарили большое Евангелие. А я испугалась, я же не просила, но присматривалась, хотела купить. Мне тогда исполнилось 90 лет.
С приходом отца Владимира, Константина и Михаила в церкви изменилось очень многое. Был социальный работник очень хороший – Людмила Николаевна, организовалось сестричество и внимание уделяли даже прихожанам, которые были дома, болели и не могли прийти, это была большая радость. Появился “Центр”, чаепития батюшки проводили, это сплотило народ.
Когда я была уже дома, не выезжала, сделали мне подарок такой – пришли сёстры поздравить с Днём рождения, принесли салаты, внимание уделили, был такой праздник! Потом на Рождество прислали детей ко мне петь, дали такой концерт, я от радости плакала. Это всё, конечно, заслуга наших молодых батюшек и Людмилы Николаевны.
Но как церковь изменилась сейчас – я не узнала. Недавно дочь Вера отвезла меня в храм на Пасху: я просто стояла и голова кружилась, я не верила своим глазам. Как так можно сделать?
Любили и отца Александра, и отца Вячеслава, но когда уходил отец Владимир – мы все плакали, думали, такого батюшки больше не будет. Но, слава Богу, все батюшки у нас хорошие. Молодцы отец Константин и Михаил, молодёжь сплотили, дай, Боже, им здоровья!»